- Місце запису: м. Київ, вул. Лаврська, 3;
- Дата запису: 16.03.2018 р.;
- Хто записав: Вигодованець Ольга Василівна, Коцур Юлія Олексіївна;
- Респондент: Усько Марія Петрівна, 1928 р.н. за документами (1932 р.н. зі слів респондента); місце народження невідоме.
- Розшифровка аудіозапису: Вигодованець Ольга Василівна.
Під час Масового штучного голоду 1946–1947 років проживала у місті Київ.
(при розшифровці матеріалу з диктофону, збережено мову респондента)
Вокзал, це теж якийсь такий населений пункт… І потім в 45-му Вас прийняли – Ви вчилися, працювали? А в 46-47-му був голод?
Це голодовка.
Був голод, Ви відчували?
Чуть не вмерла.
Розкажіть. Ви вже десь тоді працювали в 46-47-му?
Аякже. Там, на Арсеналі. Жили ми в гуртожитку, нас було дві групи: токаря (от я на токаря вчилась) і на етого… оптіки. Жили ми в казармі. Тоді (далі російською мовою) плєнних нємцов выселили оттуда, а нас поселили. 83 человека в этой большой комнате, в казарме. Вода замерзала в графине, местное отопление было, замерзала вода. Кушать… Тогда морозы были 40-42 градуса, большие. У кого было что одеть теплое – собирали давали им талоны (тогда нам по 700 грам хлеба давали, рабочим) и сопрождали их туда в магазин. Ну все время думали о еде. Девочки, которые с села, им село помогало хоть крупой, хоть чем-то. (далі українською) А мені ніхто допомоги ніякої не давав. Я ходила держалася за стєнку. Работали в три смены – первая, вторая и третяя.
Ви кажете Вам давали 700 грам і все?
Оце почти два года, пока была карточна система, кроме хлеба, воды и соли я ничего не ела. Ни супу, ни картошки – ничого. Потому шо я тогда зарабатывала 300 рублей, а тоди буханка хлеба стоила 100. Могла я что-то купить? Отдавали нам еще отовариться талоны, но надо ж было деньги для этоого иметь, чтоб отовариться. От на Бесарабке там, где крытый рынок, там вдоль был базар и не только там, где Дворец Спорта, там вся эта територия был сплошной базар: продавали вещи, чтоб спасти душу, потом супы всякие продавались. Ну такая была жизнь бедная. Вот. И я как-то выжила. Ходила в свободное время стирать людям – там какаго-то супу дадут тарелочку.
Так по домам чи куди?
Да. И так я выжила. А потом мы ж молодости не знали. У нас постоянно были субботники и воскресники. Мы ходили подымали – во-первых завод «Арсенал» был разрушеный. Мы постоянно ходили на субботники, на воскресники. Потом на Крещатик на ото, где Калинино, ну где филармония, вот там дом какой-то был разбит – туда ходили. Так шо мы молодости не знали.
А от коли стало легше, в 48-му? Вже стали краще видавати, видавали більше?
Ну, когда закончилась карточная система, даже можно было булочку купить, какую-то эту саму… Ну шо, часто болела, потому шо малокровья было. Когда в наймах была, простудила кров. Ходила по дрова, то горячая, теплая, то холодная, источники холодные. Простудила кров. Как только подсолнухи цветут – я не хожу ногами, повсюди чири на мне. Простудила кров. Уже дальше, когда на заводе «Арсенал» когда работала, так тоже три разы мне делали переливание крови и только после этого в немя перестали нарывы эти. Спасибо, спасли.
І до якого року Ви працювали на заводі «Арсенал»?
Я почти 10 лет там проработала.
До 55-го?
Да. А потом из-за того шо я болела меня сократили. Не любили таких, которые не работают. Но работать было очень трудно на заводе. Представляете, идешь на работу, особенно на третью смену, в желудке только масло, которым станок смазывали, потому шо цех такой длинний… он постоянно открытый, потому шо готовую продукцию завозили и вывозили, и материал завозили – сквозняк сплошной был. И стоишь у станка, как к инию холодные руки приставали, душа не нагревалась никогда-никогда как и общежития. Уже после общежития начали перестроивать, комнаты уже начали с этого строить на 5, на 4 человека. Ну очень трудно пришлось.
А інші всі робітники теж всі голодували?
Канешно. Особенно те, которые вернулись, которые возвращались со станками во время войны, тоже были в общежитии.
А були випадки, що помирали?
Вот один случай был в мужском общежитии, он тоже на заводе работал, помню.
А в місті, по вулицях?
У нас в общежитии такого не было.
А коли Ви ходили в місто, на вулицях були?
Не знаю, не знаю. Не видела чтоб на улицах так. Во время войны очень много видела я трупов, потому шо эта женщина, где я была, там немцы окопались очень. Там так вот лук, а потом речка, а потом лес, так немножко на возвышенности лес, там песок, а лес смешанный. И вот постоянно оттуда (окопались, шо нельзя было выгнать советским властям) и посилали туда по языка, чтоб привел, это еще было зимой. Посылали – не возвращались. И потом командир этот сам пошол – и тоже не вернулся. Потом какого-то с Москвы прислали ??? очень такого асса тонкой роботы, как говорится, и вот он привел языка. И тот расказал, по русски говорит тот немец, и тогда уже начали наступление делать. Вот. Так когда прошол бой, это уже была весна, и мы ходили со старшими женщинами смотреть. Сколько ж там молодежи лежало, Боже мой, – парней, медсестер. Такие деревья, дубы старые толстые, а под ними такие красавцы лежат. Душа розрывалась, больно было смотреть на это все. А там родничек был и чашка стояла, чтоб воды попить. И один молодой человек, черноволосый такой, ну буквально отак не дотянулся до той воды, чтоб попить, ранен очень был. Ужасов насмотрелись.