- Дата запису: 22 вересня 2021 року;
- Місце запису: село Новософіївка, Снігурівського району, Миколаївської області;
- Записувала: Костів Михайло Богданович, співробітник Національного музею Голодомору-геноциду;
- Респондент: Надолінська Оксана Василівна, 28 грудня 1926 року, народилася в селі Успенка, Курської області, Росія;
- Розшифровка запису: Сура Альона Юріївна;
Під час Голодомору 1932-1933 років проживала у селі Успенка, Курської області, Росія.
(при розшифровці матеріалів, збережено мову респондента)
Представтеся, будь-ласка, ваша фамілія?
Надолинская Ксения Васильевна, 26-го года рождения, Курской области, село Успенске.
А яка ваша дівоча фамілія?
Веселова Ксения Васильевна.
Село Успенське, Курської області?
Да. А?
Успенське, Успенське ви казали село?
Успенка, село Успенске.
Розкажіть, що ви пам’ятаєте з свого дитинства, про батьків, про вашу родину ще там в Успенці.
Как батькив, ну как, жила я, папа, мама и нас шесть детей было, шесть детей у папы и мамы, шесть детей. Ну жили как жили раньше это жили знаете как, как жили и не так кушали, не так и ходили, не так как сейчас дети как дети. Даже у пастоликах ходили, у нас в России зима там така, у нас леса и леса, как это зима, то у нас вот так засыпало, друг друга открывали, если зимою так оцэ засыпал снег, там тихо, леса кругом, ну так оцэ дети и выживал. А потом у нас в 50-ом сгорел дом, сгорел дом, не подождите, не в 50-ом, мы приехали, в 40-ом. В 40-ом сгорел дом, была сильная вьюга такая, знаешь мело всё, а братик у менэ був, трошкы старший братик, узял на горище это, наслал там каку-то птичку, сажать хотел и наслал сена дэ дымарь, а у нас там дровами топили, у нас же леса, дровами топили, всё тепло так, ну и мама натопила то всё под Новый Год, как раз под Новый Год, натопила и щэ сразу я скажу, мама послала меня у магазин , там привезут белый хлеб, белый, у нас только был ячмень и жито, у нас белой ни муки не було, ни хлеба не було такого, ну привезут это белый хлеб, боже одела мне мама валянки, там очередь така стоит, привезут под Новый Год белый хлеб, привозят уже вечером той хлеб привезли такый круглый как сейчас… колы продавщица кажэ: “Буду тилькы по полтого давать, полхлебинки, бо мало привезли, по полхлебины”. Ну взяла этот полхлебинки и пришла додому, замееерзла, тааак замерзла шо вот так, мороз же этот и щэ так мело сильно. Пришла додому, повечеряла, влезли на печку, были печки такие, ну вы ж их не видели, печки?
Відєлі, знаємо які.
Раньше у печах хлеб пекли, а там спали мы. Валя, у вас не було? Валя, шо я Валю, Валя…
На запічку, так казали?
Да-да, на запичку ото той, вылезла тепло так, тааак крепко заснула, так… ну и дети щэ, нас шестеро было тоди и дети там ж тоже спали. И вот это сено на горищи загорелось, от этого дымаря сено загорелось, а у нас же дома там деревянные, деревянные дома, а и шэ… подожди, я вот забула как они, чем они, наверное, соломой крыты были, вот тут я забыла. Ну у нас из дерева дома делали и как раз под Новый Год и горело так, а все были закрыты, бо вьюга така, все закрыты, ну соседи, прибегли там соседи, тилькы коровку вывели, куры сгорели, не и щє кабанчика вывели, а куры погорели там и пшеница, хлеб увесь сгорел, бо это деревянное, оно ж горит так и щэ вьюга така була, ну и шо, соседи… ааа когда мама выбегла ото ж то кричит, а спугалась и кричит, ей пытают: “Дети, дети все там как?”. А мама испугалась, ну четверо вынесли, а мы на печи двое остались старшие – брат и я, на печи, там спали крепко на печи, этих забрали. Маму пытают: “Дети вынесли, дети там есть? А мама знаете, разревелась.
А як звали вашого батька?
Веселов Василий Парфилович.
Де він працював, чим він займався? Ким работав?
Папа работал бригадиром, тоди… Валя, ото ну роздвалы то, от собирались на работу, бригадиром вин работал, папа.
Це було… А до колгоспу?
Это ж колхоз был.
А до колозу шо папа розказував?
Шо папа, ага… Папа у мэнэ сирота, я даже не знаю и вин не знает своих родителей, папа был, вин сирота. У мамы было 3 мамы, у мамы моей 3 матери было и все помёрли, мамина умерла от родов, родила там девочку и померла, потом дедушка женился, прывиз, Шура её было казали, прывив её, она трошкы… сильно тоди булы легкими, а как? Легкими болели, как у нас ото когда-то болели?
Туберкульоз?
Туберкулез, туберкулез, сильно падали. И ця заболела туберкулезом, тилькы родила девочку и померла, а девочку родила эту вот, померла от туберкулеза. Потом дедушка какую-то привел молодую, таку, молодэньку таку и вона скико и обратно от туберкулеза померла. И остался дедушка, оцэ мама и двое сестёр осталыся.
Ну от голод ви пам’ятаєте в 32-33-му?
Ну як, мне было 8 год, я как сейчас вижу, как сейчас вижу голод, люди падали как мухи, как мухи, кладбище от нашего дома недалеко было, кладбище, ну от щас скажу, как ото до Надолинских, кладбище у нас было от так за селом. Там выкопали яму таку, большую яму и одна конячка и той… я как сейчас вижу, ото умирали и возили, ну этих вот и отак их, гробов не було, только их отак чем-то, одеялом, чем и щэ и ото так их в ту яму складали.
А хто у вас у селі жив, вот українці, росіяни жили? Якою мовою говорили?
Росийською, у нас украинцев не было, не было. Може и были, я тоди и щэ так, восем год було, может они и были, но вот тут хорошо, когда украинцы ехали меняли, меняли, падали как мухи, вот дедушка, одна тётя шла и девочка на руках, она шото меняла, украинцы привозили менять всё, как вот это сейчас вышиванки, вышитое всё привозили, скатерти, там рубашки мужские, вот привозили. Меняли даже, вы знаете, меняли на квас уже, пухлые, украинцы и много их було, много було ходило.
І в основному помирали ті приїжджі?
Приезжие, а россияне не так помирали, потому шо то картоплынка там, даже у нас було. У нас було даже коровка, дедушка и папа был ещё, коровка была. А сусиды, у нас сусидов раскуркурили, как-то их раскуркурили, а какую, шо там у них брали я не знаю, раскуркурили, куркули. И она была, Улитка её было звать, она была сильно така жадная и ничего не дала менять, ну не брала, не ходила менять, не меняла. И, ты знаешь, сам хозяин такый здоровый такый и сын, вин Павлик и вин був Павлик, как-то Павлики и они поумирали з голоду. Когда мы с дедушкой пришли, уже принесли молочко, дедушка прынис это, ну к соседке вот так через хату пришли, то они уже лежали, ищэ живые были, но уже пить молочко не пили, той дядя, той Павлик здоровый такой и Павлик 24-го года сын лежат отакого, а эта их бабушка, эта Улита, Улитка було звать, она маленькая така была, она ничего, а это мужчины, им же надо покушать.
І була така гарба, яка збирала оці трупи?
Да-да, була така гарба и конячка одна, и сберали отако, вот не знаю как, забула чем их укрывали, ну без грабов, без ничего так их клали, у ту яму их так клали, но сильно много украинцев. Даже, вы знаете, когда дедушка пошел в лес, а она пришла у лес какие-то ягоды там ела и двое деток маленьких, по 6-ть чы по 7-мь, 8-мь год було, и вона отак собрала такого листья, листья чуть собрала и сели, и вона как сидела так вона и померла, а детки плакали сидели. Когда дедушка их прывив додому, уже её забрали, похоронили, а дедушка прывив их додому, покормили их, они голодные, а мама сама уже пухлая була, она, шо достала, их кормила, а сама она ела. Падали и падали…
А у вас додому до…?
У нас додому, я расскажу, как у нас додому, у нас была ищэ и пшеница, и коровка у на була, и приехали забирать зерно, приехали забирать зерно, две подводы, я как сейчас… две подводы приехали, а у папы был двоюродный брат в Старом Оскале, знаете Старый Оскол, город?
Город, да.
Он от нас был 25 км, как Снегирёвка. И приехал дядя, а вин был в Старом Оскале, где столовые, в столовых вин был директором, а вин був партийный, у него и тут пистолет весел. А эти приехали забирать последнею пшеницу, а дедушка, папы не было, папа тоже там в городе работал, а дедушка вот так стал, закрыл и сказал: “ Не дам, пока приедет Вася зять, пока приедет вин, тоди шо хочете, а я не дам”. Стал и всё, ну а этот председатель сельсовета был такой, тошо партийный и такый темный-темный, даже четверо детей, он председатель, а дети пухлые были у него, и не дал, они наши то были, не чужие, а наши и не дал. И тут дядя Вася приехал этот, а вин тоже ото партийный приехал, и ты знаешь они раз два пидводой той и поихалы, и мы не голодовали.
А забирали тільки пшеницю чи все забирали?
Всё забирали, даже квасолю, и квасольку забирали, всё забирали. Ну у каких, где там було трошкы родственники у партии, а то и россияны падали отак, и россияне, и украинцы.
А ті українці до вас додому приходили? Ви їх пам’ятаєте? Що вони говорили? Звідки вони прийшли?
Ну сейчас не помню, я уже забула, кто с какой области там не помню, та даже мы же украинцев не знали, мы не знали. Я вам расскажу, когда папа приехал сюда, папа приехал шукать тут, чтобы переехать, когда у нас дом сгорел, переехать сюда, а тут был какой-то у него родственник, ну какой-то был, чы знались они тут на Украине дэ мы в Херсонскую область приехали. И вин когда приехал уже по нас, приехал тут дали, а жили, то там еврейский посёлок был, сами евреи, только две семьи было нас, этих русских, а то еврейские. Цэ был 14-ый Каглипин, 3 км был отут, Каглипин там немцы, немецкое село, всё немцы там были, а тут где мы жили, тут евреи, еврейское село. А когда вин вернулся, приехал и привез, но сейчас, вот как сейчас, наверное это была манка, прывиз её, когда мама наварила это с молоком, а у нас этого не было, у нас было ячмень и жито, а вот это пшеницы… не у нас было трохы пшеницы, ну это уже дядя Вася так откудась прывиз, а то не было этого, хлеб у нас ячменный был, с ячменя и житный хлеб, а белого у нас не было ничего.
А як у вас кажуть жито чи рожь?
Рожь, рожь! Ячмень и рожь. Жито, это уже тут. Ну видите, у нас там какое-то село было, там недалеко от нас, какое-то маленькое село. Видите, я сейчас и по-украински уже, язык поломала, всё. А было село и приехала до нас родычка оттуда, она мне сказал: “Ксения, пойди мне ночвы принеси.” Я стою, стою, пришла, я ж не знаю, что-то за ночвы. Прыходю: “А что такэ ночвы?” Она засмеется, а потом другой раз кажэ: “Ану пойди мне драбину принеси.” А у нас лестница, а это у нас казали ваганы, ну оцэ, шо вона казала ночвы. Это было где-то там казали: “Там хохлы живут, хохлы,” А шо это за хохлы были, наверное, это вот и сейчас я не знаю. И вот так, и сюды вот так я приехала, я ж 5-ть классов там закончила, а тут я не могла учиться, потому что тут еврейские, евреи, а нас только 2 семьи было русской школы, не преподавали ни украинский, ни русский, тилькы еврейский, тай так я и осталась безграмотная.
А ваша родина міняла в цих українців, може сорочки вимінювала чи ще щось? Пам’ятаєте?
Памятаю хорошо, ну не меняла, у нас дедушка був, вин боже, у нас шесть детей было, боже спаси, не меняли, мы только шо трошкы подкармливали, то трохы подкармливали, оцэ ж когда эта женщина померла в лесу, ну там её забрали, похоронили, дедушка забрал этих мальчика и девочку, забула как их, я вот знал, как сейчас знала, как их звать ото мальчика и девочку, так они у нас жили, мабуть, года два, покы батько их найшов, отец ихний приехал с Украины и искал, и нашел их, ну у нас нашел. Ну наверное папа или дядя Вася у газету писали чы шо и вин с Украины приехал и забрал этих деток, батько, а мама ихня там была похоронена.
Ви пам’ятаєте тих дітей? Ви з ними…
Скажу, не тилькы памятаю, когда мы с России сюда переехали, года два, цэ в 41-ом… уже не, уже войны не было, вона кончилась, я пришла с Германии и она приехала с мужем, такой здоровый один, и оцэ знала как её звать и забула, приехала с России в гости, когда уже разобрались, ну мама конечно ж то, а я ж щэ не знала, мы её не узнали, а это ж ця приехала девочка с батьком, они, батько, зять, и она, приехали сюды до мамы, папы у мэнэ уже не було, папа на войне у мэнэ погиб.
А скільки років було цієї дівчинці і хлопчику? Вони вашого віку були? Старші чи молодші?
Не, меньше, хлопчыку, наверное, отак год 6-ть було, а девочка оцэ ж годика 4 отак её було, маленькие были, когда дедушка нашел, они отак коло мамы сидели и плакали, мама лежит, сидела она так коло дерева, а они коло её так обняли и плакали.
Мама померла чи мама…?
Помэрла. Уже мертвая, дедушка забрал этих дитэй, а там поехали, забрали её и там у ту яму похоронили.
А як звали цих дітей не пам’ятаєте?
Ну ось я оцэ памятала и забула. И мальчика звали, и того, как було звать, они ж с нами росли, росли с нами.
А звідки вони з України, з якого міста?
А теперь не знаю и знала, но от теперь забыла.
А ви з ними росли, то…
Они уже приезжали со Старого Оскала до нас, а от с Украины не знаю, а они украинцы.
А ви з ними могли порозумітися, вони ж трошки по-інакшому говорили, ви по-російськи говорили…?
Дети щэ, мы по-росийське, а они ещё маленькие были, я не памятаю теперь как они, как мы ото разговаривали тоже, а когда они уже приехали, то они чисто уже как Москва говорила, усе поприходили, сильно любили как они разговаривали, ну как из Москвы ото, ну Россия.
І ваш дєдушка допомагав їм?
У нас дедушка был хорошим, вин, ты знаешь, 25 год проработал у шахте, под землею проработал у шахте, шахтером.
А шо власть робила? От купа людей приходять з України, гинуть, шо на то всьо власть казала? Ну от сільська рада чи міліція, шо вони робили?
Не скажу, от цэ не скажу вам, шо они, шо им предлагал сельсовет, куды их определяли, от ты знаешь, вот тут я не скажу.
А от цю гарбу організували?
Ну этот, организовали, цэ ж, даже мы с дедушкой ходили, где умирали наши уже русские, где по хатах, а дедушка так ходил ото то та помогал, и мама ходила, и дедушка ходил, папа то работал в Старом Оскале, вин работал, оцэ ж дядя Вася был этим директором, а вин подвозил там у столовые, там воду, пиво, там вино чы шо подвозил у столовые, там работал, а мы тут были в селе.
А хто грузив ось цих людей, ці трупи на ту гарбу, були якісь спеціально найняті?
Не, не специально, просто ото люди, просто люди, люди багато спасали так, багато поспасали так, у нас не так оцэ мерли люди, не умирали так, трошкы ото то коровка, делились так и уже когда ходили меняли, тоже помогали им, сельсовет куды-то их распределял.
Ваша родина ніякі ці речі не обмінювала, ви так просто допомагали?
Не-не, мама ничего не меняла, только помогали, я ж кажу, у нас двое сирот этих росло, та не двое, а то щэ один, трое росло у нас сироты, один казак, дэсь какие-то казаки приехали и бросили его тут у нас у селе, бросили, а дедушка его забрал, ему было уже 10 лет мальчику, забрал его до сэбэ и так вин вырис у нас.
З Кубані може? З Кубані казаки?
Какие-то казаки, а откуда я не помню.
Тоже не пам’ятаєте цього мальчика?
Не памятаю, ну мэни 8 год було.
Ви тоже з ним говорили?
Ну а як, мы же росли вместе, а когда уже вин оцэ так пошел уже учиться, тоди кончил он 7, уже он здесь у селе кончил учится, тоди папа отдал его в Старый Оскол учиться и вин, ты знаешь, кончил институт, женился потом, дочка была, пошел на войну, а жинку тут немцы повесели, а двое деток у нас были его. Вот так наши как-то сирот собирали, вырос так и сирот дедушка собирал, ну это дедушка, папа всё зарабатывал на нас, а цэ дедушка, мамин папа.
А ці люди пішки приходили?
Пешки, пешки, пешком ходили, вот я тебе кажу, это двое деток, потом одна с девочкой на руках маленькой… шла где-то там, зашла, её напоили квасом из буряка, чего его ото чы на борщ его делали, я теперь не помню, напоили её и мама померла, а девочка осталась, а мама помирла от кваса, ну голодная была, пухлые ходили.
А якісь дєтдома, патронати не організовували тоді?
Да, там был недалеко детдом, и ты знаешь, подкидывали, багато подкидывали дитэй, дажэ оцэ придет, мама уже рассказывала, я уже помню, шо мама рассказывала, то одного подкинули, принесли, одна принесла двух деток, мальчика и девочку, подкинула, отошла и долго-долго стояла чы как заберут их, чы нет. Ну каже, вышли, они стали плакать, каже забрали, это мама рассказывала, забрали этих дитэй, ну и она пошла. А дэсь муж был на заработках, когда вин там шось заработал, приехал, уже хорошо, а дитэй то нету, она жива осталась мама, а диты, а шо ж делать, то они тоди там и по судах ходили, не отдавали им дитэй, когда батько приехал, а мать их просто от голода отдала.
А де там був той дєтдом? Як це село називалося?
Подождить- подождить, как это село называлось… Головиновка, село Головиновка, там большой, как школа, там школа раньше была и такый дом, и там детдом был этот. Нее, не Головиновка, подожди, оцэ первое, шо я казала, наше село.
Успенське.
Успенске, а это Головиновка, это был барский, барское село, мама рассказывала, нэ тикы мама, оцэ там сад был, постройка такая и речка, а речка было вот как у нас тут, от така. Мама казала, когда барыня приезжала параходиком, приезжала параходиком, она эту речку чистила каждый год, а ещё мама казала, что такая была маленькая барыня та. Приезжала, она тут не жила, а вот это вот село Головиновка, это её было, там сад был такой большой, постройки такие были большие, такие домики. Это назывался барский двор.
А як це все припинилося? Шо люди просто уже перестали приходити чи як?
От теперь я не знаю, когда припинилося, ну это в 43-ем году было, уже ячмень вот наливался отако, бо, кажуть, ходили даже вот эти колосочки…
В 33-му, не в 43-му.
Ааа, в 33-ем. Колосочки, каже, рвали вот эти вот, прямо с колосочками ели, от у нас уже весною, уже была така цыбулька, мама посадила цыбульку, так она посадила, была уже такая рослая, вышли утром, а нету ничего, всё вырвано. Ну кто, колы пришла така соседка и каже, а там Маша была така и пухла-пухла, не девочка, уже она взрослая была и пухла-пухла, уже вспухла так, и соседка каже: “То Маша, я видела, она утром прям пучок нарвала и шла, ела эту цыбулю”.
А потім ще голод був у 46-му році, уже після війни.
Это я уже тут була оцэво, мы тут были на 14-ом.
А в якому селі ви жили?
Отут?
Да. В 46-му після війни?
Писля войны?
Угу.
Щас-щас, воно называлось, вы знаете, оно не село называлось, а отделение: 14-ий, 13-ий, 16-ий, 17-ий, 18-ий. Вот так они назывались, но мы жили на 14-ом. Вот так был 16-ий, ну а трошкы дэ казала скикы 3 км, чы скикы, цэ Карлипин був, тут немцы жили, тут называлось село Карлипин.
Ви в цьому селі жили?
Мы жили то 14-ий, а через 3 км, то Карлипин село було. Теперь её там эти распахали её, разтой, там тикы земля, даже деревья, когда было, там они жили багато очень немцы, там усе в цветах було, таки багато жили, евреи не были таки , евреи не любили цветов. А эти немцы они у цветах жили, такэ село було.
І шо ви про цей голод згадуєте?
Шо згадую, щас скажу. Цэ було с 46-той на 47-ой, да этот голод был?
Да.
Я старшая была у мамы тут, папы уже не було, нас было то четыре сестры и два брата. А я старшая была, вы знаете, я шла, то на работу, на севалки нас посылали и трошкы там украдем и в землю закопаем, а тоди ночью идем, отроем и вот эти то, а такие вот так не было достать. Ходили, скирды у нас стояли с половою и вот отам они ходили и полову веяли, там зернышка эти доставали, а потом мололи, такие были, вот так мололи.
А не дозволяли. Ось нікого не засудили, десь в тюрму не послали за то шо там, наприклад, вкрав цього чи забрав зерна?
Не, мы никогда не попались, ну там у нас евреи были, евреи никогда бы не посадили, хотя и пиймають, а вот в этом селе було, в этом селе скикы, ты знаешь, как раз ехали, уже наливались колосочки пшеницы, но она где-то с работы ехали, ну и той трошкы колосочки те там нарвали и шо, они тут сидели по 3, по 4, вот её дедушка сидел, скикы вин был?! Чы 3, чы 4 года сидел. Ааа, осё хата, оцяго, тут была жиночка и 3 детей, 2 сына и тетя, как её, Лида, було 2 сына и дочка, ей дали 5 год за скикы там, чы килограмм тех колосочков. Они ехали уже с работы, ну и понарывали, а этой как её, Марии Суи, батько, а вин бригадиром был и перестрел и взял поставил ото, а пидводою, киньмы ехали, он той и милицию вызвал и их всех забрали. Из этого села 8 душ чы скикы, они все сидели, то как сидели они, сважили, у кого там килограмм чы у кого полкилограммчика, тому 3 года, тому 4, я не знаю дед Шурка, я уже забыла скико вин сидел и дядя Федя сидел и баба Люда тут, тетка Людка сидела, а баба Дашка забрала дитэй её, много так сидели. А мы не сидели, хоч и той голод был. Но евреи никогда не судили, чы там пиймают, чы не пиймают, даже если какие были трохы багатейшие, они ещё помогали, отак детям помогали.
А тут ці місцеві люди вам розказували про голод 32-33-го року чи не розказували?
Я рассказывала, а тут я не знаю чы помнят они, я вот шось не помню, шоб рассказывали так. Я хорошо помню, бо мне 8 год, 9-ый уже был, а я хорошо там свое помню, я тикы тут оцэ с 47-ой на 48-ой.
А ви тут комусь розказували по цей голод?
А як, так на работу так дэсь отак, той свое, той свое розказуе, и я отак розказувала, ну бач тут же сбор, то люди той оттуда, той оттуда, если бы оно село было такэ село, шоб все, а то приезжие, тут не знаю кто как голодовал, кто как, ну отут, это хорошо знаю, их сажали, за эти вот колосочки сидели они, когда сюды приехали, то их только повыпускали.
А як ви вважаєте, зараз треба розказувати про той голод 33-го року, про 46-го, 47-го?
Ну пишут, я когда-то по телевизору слухала за этот 33-ий год, я выключила, я не могла, сердце у меня, пошла пилюльку пила, сердце схватило, бо я это всё видела, как это люди падали, как мухи падали. А потом дедушка, я кажу: “Дедушка, а дэ вот это вот забирали квасольку, это вот всё, там пшеничку, дэ они девали?” А вин сказав: “Они её вывозили и у воду сыпали, у речки, высыпали у речки, просто сделали, шоб умирали люди, они просто вывозили и у речку высыпали.”
А якісь люди от з тих які приходили голодних залишилися у вашому селі, там у Успенці, біля Курська?
Я уже и не… залышылыся, ну я не ездила уже, брат ездил, ещё сестра ездили туда, ну как, там же и родычи остались у нас, ездили, но я ни разу туды не ездила, как приехала, не ездила туды, бо то дети маленькие было чы шо.
А може до школи ви там ходили разом з цими дітьми, які уже з українців і пішли там в Успенці до школи? Були такі діти, пам’ятаєте?
Не памятаю.
Ви пам’ятаєте ось цих…?
Ци шо я памятаю, так оцэ, шо ходили отак просили. Подождите, шо я хотела сказать вам, от хотела сказать вам и сразу вылетело, уже бачыш, года-года, уже ой-йой. Ааа, вы спросили чы отут в селе голодовали, голод был как и забирали квасолю… Нюра бабы Мотькина, Нюру ты знаешь? Нюра бабы Мотькина каже: “Пришли, а мать дэсь квасольку там взяла у печ засыпала попелом, так они всё равно достали и той забрали.” А у бабы Мотьки было 2 девчат, была Люба и Нюра, Нюра пухлая была, каже: “Я пухлая была, а той маленькой дэ кусочек макуха кто-то даст, а я старша была, больше меньшой тыкали.” А мать у них была, бабка Мотька, пухлая была, бо ту голодовали в 47-ой на этот, на 48-ой.
А ці родичі, які казала “ночви”, “драбіна”, ви там до них йшли, були у них у гостях?
Да, были в гостях, ну я шо кажуть не понимала, приеду, вин же дядя мий, вин там жинку соби з того села взял и отошо я вам рассказывала, вона меня пошлет, то ночвы чы эту драбину, я ничего не понимаю. Была в селе, но там они все по-своему говорили, село такэ було, они то казали: “Это хохлы там живут, хохлы.”
А як то село називалося?
Забыла… Дубинка, Дубинка, она от нас была 3 км, Дубинка.
Ну добре, дуже вам дякуємо, бачите ви все розказали те по правді, все як має бути.
Да, ну ищэ конечно так вот сижу, вы как спросите, я вспоминаю, сразу вспоминаю. Вот как мы та жили, цэ Успенске, там церковь, от Успенске, как вот сейчас бачу, церковь вот так на горе стояла, стоит там така красивая, а потом Лубошево ещё, Головиновка, Дурнева, потом… это села, села там недалечко, так как мы от Головановки сейчас через речку. А цэ дэ Головиновка – цэ барское было село, бо там усё барское, дажэ жили какие там работали у той барыни, она приедет, маленькая кажись, идёт, а любила красное носить, а шла, слезла со своей коляски, а индюк, как схватил её индюк, а индюки красное люблять и так ото тягал, о вона кричала.
Добре…
Ооо и она каже, барыня приедет и тут жаляться, шо какие варят, ну там им дают шо, а там той, так эти мужчины какие у барскому работали, мама мне рассказывала, работали мужчины и сварили чы борщ, чы суп, так они как пришли обедать, так батогами отакого из этого батогами били и повиливали эту. И тут тоби барыня приезжает, и тут же стали жаловаться, ну не кормят, погано кормят. Она кажэ, така тихо разговаривала: “Ну как же вы так, зачем вы так, ну как же так люди голодные, они ж не будут работать?” Мама всё рассказывала.
Скажіть, а чому ваш батько імено на Україну поїхав після того як у нього будинок згорів?
Вы знаете, это зима, а у нас дерева не было, чтобы дом сделать, ну перешли мы до дяди до одного, до соседа, ну шо, у него тоже 5 дитэй и не було, как это вот сейчас, вот у нас пошли у пустые хаты, а тоди не було, у каждого там свой домик, своя там хата, негде было жить и за жытла, и папа поехал сюда, на Украину.
А скажіть як вашого діда звали, фамілія, ім’я?
Малахов, а как же фамилия старое такой, Мартын Иосифович.
Йосипович.
Иосифович, Мартын Иосифович, бо у меня мама была – Веселова Анна Мартыновна, а его, дедушки, Малахов фамилия, а мы уже Веселовы, это папина фамилия.
Веселов. А ім’я?
Веселов Василий Парфилович, это папа мой. Малахов Мартын Иосифович, это был дедушка, мамин батько.