- Дата запису: 30 вересня 2021 року;
- Місце запису: місто Лиман, Лиманського району, Донецької області;
- Хто записав: Гоцуляк Любов Богданівна, співробітник Національного музею Голодомору-геноциду;
- Респондент: Акимова Тетяна Єфремівна, 1923 р.н.;
- Розшифровка аудіозапису: Муллакаєва Андріана Степанівна;
Під час Голодомору 1932–1933 років респондент проживала в селі Ямполівка, Краснолиманського району, Донецької області.
(при розшифровці матеріалів, збережено мову респондента)
Представтесь, будь ласка, як Вас звати?
Татьяна Эфремова Акимова.
Якого року народження Ви?
1923 года.
А число і місяць?
23 октября.
Скажіть, будь ласка, де ви народилися?
Я родилась в селе Ямполовка, Краснолиманского района село. Мне повезло, что я значит жила в семьи, где мама при крепостном строе была нянечкой у помещиков. Петровские какие-то помещики. И ети Петровские помещики владели наделами земли села Ямполовки, Терни там, Тоска. Земли там прекрасные. Когда дали надели земли, а народ здесь трудолюбивый. Начали трудится от зори до позна. Работали на этих наделах земли, сеяли пшеницу, сеяли льон, делали бакшута там. Сеяли зерно, обзавелись хозяйством. Я помню, когда дали надели, у нас значит, маленькие мы были, но все равно ж слышали. 8-9 лет уже ж соображаешь. Вот, что разбогатели когда землю отдали. Народ же трудолюбивый. Я помню, что у нас была корова с теленком, лошадь с лашонкам, пара быков. Обрабатывали значит поля, урожаи ж были хорошие. Люди жили хорошо. И овцы, и куры, питание значит было хорошее. Но трудились ой-йо-йо-й как. А потом значит в 28-м году организовывали в нас колхоз. Это уже начинается новая экономическая политика. Новая формация общественно экономическая. И объявили, что в 28-м году начинают организацию колхозов. Значит надо все, что есть, какое хозяйство сдать в колхоз. Бо ж ничего нет, только ж з этих частных хозяйств. Ну и тут идет разделение населения. Населения которое значит дает это все в колхоз, остается без ничего. Это з трудом проводилось, но разделение этого населения произошло. У нас отец был грамотный, и дед был грамотный. Переселили их из России и они грамотны были. А остальное населения неграмотное были, ни письма, ни книжки, ничего не читали. И значит разделение посвольное произошло, значит крестьян вот таких вот, шо отец грамотный. Он решил сдать все. И отец значит при расслоении этого общества, организации колхозов попав значит в ряд сознательных людей. Он все сдал. Остались мы без молока, без всего, в общем уже начинающийся голод. Голодомор был там настоящий. А те которые не сдавали все свое имущество это куркули были. Значит они не хотели это сдавать все, нажито своим трудом. Так их отправляли в Сибирь, на лесоповал. Но в общем была такая компания. Вы наверно ж знаете об этом. И нас значит никуда не вывезли бо отец попал в сознательных. Тогда идеи Ленина все были, что «пролетарии все стран соединяйтесь».
31-й год ничего нету. Начинается голодовка. Люди пухлые. Ноги как стекло налитые водой. И значит у нас пол улицы умерло. Вообще фамилии исчезли – Давидивы, Курские, Бордюгови, их не стало, семьями умерли. А мы сохранились почему? Потому что отец у нас когда значит был неурожайный год, то картошки была как торен, маленькая. И эти семьи которые были вдоль улицы, то они говорят да что это её копать. Что её копать, как она все равно как торен, мы умрем, да это все. А отец был… 5 человек это семьи, ну 7, двое девчонок умерло от дифтерии, тогда не лечили дифтерию.
Когда при расслоении отец наш попал в сознательных людей. Ото значит распространяли идеи Ленина, и колхозы там, и все-все-все, общественное хозяйства. И его значит направили в Харьков.
В якому році його направили?
Направили его з колхоза, ну по требованию Ленина, он собрав всех сознательных коммунистов уже на то время. Ну совещания какое-то то в Харьков, я не знаю.
В якому році це було?
Ну это было уже наверно в 32-м году. Бандитизм был страшный. И одеты были значит плохо. З конопляного полотна, которое сами ткали вдома, шили рубашки мужчинам, штаны. Бандитизм был страшный. Когда закончилось это совещание. Ехали, я уже не помню з какой станции. С него сняли вот это вот все. Аааа, там дали им американские рубашки, вот такие как военным тогда выдавали, хорошего такого цвета – зелено-болотного. И штаны дали, и сапоги. И фуражки. И бандиты значит между Харьковом и еще какой то станцией… сняли фуражку, рубашку. Но благо, что отец сохранил ту крашеную рубашку и штаны, что он их не выбросил. Многие побросали.
С колхоза людей не выпускали, потому что надо было трудодни зарабатывать. Деньги ведь не платили. Вот ну в общем жизнь такая скудная была и значить ото когда начали люди умирать от голода некому было хоронить. А у нас отец я ж ото говорю я сейчас уже осознала, что действительно… говорить вот так вот нас 5-ть человек детей, будем копать картошку. Да, папа ну она ж вот такая, вот никто ж ее не копает. А мы будем копать картошку. Выкопали картошку как терин, она в земле засохшая это, все это выкопали. А потом значит когда ото есть нечего, а у нас мать хозяйственная была, сад был такой некультурный посаженный в рядочки это все, а самосад какой там попало. И вишни сушила на горище вишни вот высыпала туда вишни, они высыхали там, варенье не из чего было варить, сахара ж не было и денег не было на сахар вот. И эту картошку эли.
Як вашого тата було звати?
Єфрим Костянтинович.
А прізвище?
Акимов.
А маму як було звати?
А маму, еврейское это имя дали в церкви, значить Фира Григорьевна.
Наш батько работал в бухгалтерии. Трудодни подсчитывал. А потом ему как сознательному доверили организацию колхозной свинофермы.
Це в якому році?
Ну это уже после организации колхозов, где-то в 38-ом год.
Це вже після Голодомору?
Да, после Голодомора. Даа, Голодомор это же некому было хоронить потому что умирало много людей. Да, а почему мы не умерли, потому что отец сказал “выкопаем картошку”. Мать сердилась, мы это тоже, такую картошку копать (показує), для чего это… отмывали эту картошку от чернозема холодной водою с колодца, что стоял возле дома. Чистить не чистили, потому что ну было что чистить. Отец сам сделал ступу. деревянная супа с металлическим дном. Товкли значит зерно какое там было. А зерно было вот какое? Отец имел саперную лопатку, ходил по степу. Над ним все смеялись, что он раскапывал ямки грызунов, сусликов. Они ж туда зерно, кукурузу, что там… заготавливали. Оно было грязное такое. Он раскапывал хранилище вот этих зверьков. Приносил домой, мы мыли, сушили, потом толкли в этой ступе которой он сам сделал. Вот эту вот картошку отмывали от чернозема. Варили эту картошку з шелухой. Потом из дуба желуди очищали от коры такой наружной. Потом в той ступе толкли эти желуди. Потом все это просеивали через сито, мешали все это, картошку, она хоть маленькая и в шелухе, но она связывала все это. И ту муку которую суслики эти… и таким образом пекли на плите, без масло, без ничего – лепёшки делали и эли. И потом у нас была посажена грядка цибули… она была такая недородная. А весною мать взяла ёё мелкую, посадила грядку большую цибулю, и у нас была цибуля. И вот соседка, которая не копали картошку, ничего, у них детей не было…
Вот, да. Так я еще не… упустила, када в ета… созывал Ленин на совещании туда, то им дали еще кроме обмундирование ото приличного такого, дали еще, это, книжку “Кобзар”.
Шевченка?
Шевченка. И ета… стихи… этого… немецкого поэта Гейне. Не философа. То есть философ Гейне, а это значит очень хорош… хорошие стихи у него. И у нас две книжки, так у нас неграмотные… Когда фотографировались, с Лимана приезжали фотографировать, вот, своих фотографов в селе, это, не было, это было слишком высокое искусство для селе неграмотного… Так брали у нас книжки и фотографировались, с этими книжками, сейчас это смешно, а тогда это было грустно страшно. Красивые женщины. Соседка Курасова, которая умерла, от голода, она осталась у нее фотография с книжкой и еще вот так рука значит одна тут держит значит этот книжки, Кобзар… Она брала. Ну мы уже когда читали, потом грамотными стали, в школу стали ходить. Вот. А другой, значит, на этажерки… Отакая от этажерка. И все. Красивые фотографии делали.
А ви кажете, шо вона померла від голоду. А як її було звати?
Ніна.
А прізвище?
Курасова.
По-батькові?
По-батькови я не знаю. Батько… Ми ее просто Нина звали. Молодая.
Ну вона проживала тут у вашому селі?
Она невестка была, да. Она невестка была, с другого села невестка была. Курасова.
А з якого села?
З Тернов.
Ага. Це воно було там поруч десь?
Рядом. Рядом.
А ви кажете “молода”. А не знаєте, якого року народження, чи скільки їй тоді було років?
Не знаю.
А ви почали розповідати історію про цибулю і вашу сусідку
Ага, вот значит грядка цибули возле межи с этими Курасовыми с этой Ниною и значит это у них один сын был, вот эта невестка и двое стариков. Ну це они умерли в голод. Да, и когда были живые… и отеки такие страшные были, ноги как колодки, а я стою в маленькой хатенке, так называли маленькую комнату, где русская печь. И одно окошко там, и мне видно, что эта соседка рвёт цибулю нашу. А мы знаем, что голод, что нельзя это раздавать, мы ж погибнем, это тоже… я говорю маме “Мама, а тетя Таня рвёт нашу цибулю”. И мама значит вышла. А форточка открыта и мне слышно их разговор. Мама говорит «ну, кума», а в сели все ж кумовья там, дружно там жили. «Кума, ну что ж ты это… ну ты ж видишь у меня дети, пятеро… ну как я ето». Вырвала значит пять кустов цыбули и даёт «ну не рви ты пожалуйста, мы ж все помрем, бо ж голод такой». И плачут оби. Я смотрю на все это и сказать ничего не скажу. Пришла значит мама, расстроенная такая. Ну я как посмотрела на её ноги, а они… а я тогда говорю «ну шо ж ты ей раздаешь цибулю, когда мы тож в такой состоянии». Она говорит но ты б видела её ноги стеклящие, опухшие все. “… они умрут, не сегодня завтра, они умрут”.
А чи були такі, хто не хотів добровільно здавати до колгоспу своє господарство?
Ну, я ж говорю, что те кто не хотел сдавать, они были куркули. И их высылали иль на лесоповал, или Сибирь.
А хто їх висилав?
Правительство. Правительство тогда было такое вот жесткое.
Чи були обшуки у цих куркулів?
Приходили зерно забирать. Так как у нас забирали зерно. Вообщем мы остались голодать. Они не голодали, потому что они не давали это зерно, они питались это нормально. И их ото… в колхоз значит не поступают, живут нормально. Тут умирают, некому хоронить, нет сил, а они к этому непричастны были. И называли КУРКУЛИ они тогда.
А хто до них приходив забирати це зерно?
Ну как кто? Были председатель сельского хозяйства – коммунист, секретарь сельского совета – коммунист, милиция, все это організовували с милицией, это государство.
На ці трудодні…
100 грамм хлеба давали за трудодень.
Виходить ваш батько підраховував ці трудодні?
Ну, а как же.
А хто видавав людям цей хліб?
Ну как, кладовщики были. Отец учет вел, а те значит видывали.
Ви казали, що коли був Голодомор, то дуже багато людей мерло. А хто ховав цих людей?
Хто ховав людей? Вы знаете, по несколько дней, они лежали, некому было ховать. Народ был ослаблен. Куркули вообще к этому отношения… вообще не хотели к этому мешаться. Ни в колхоз сдавать это все, ни вступать. Ну и собирались потом, кто как может. Собрали и на повозки. Везли на кладбище. Хоронили в общую яму. На кладбище в силе Ямполовка, есть это кладбище на горе там возле керчи. Так вот в это общую яму хоронили, без христов там, без всего.
В ці роки коли створювався колгосп, чи виникали конфлікти між куркулями і…
А как же, и к нам это приходили «шо ты себе это думаєш, на голод семью свою обрек» – куркули. Ну, мы жаловались конечно, что действительно они нас преследуют. А их потом высылали в Сибирь на лесоповал, там они и были. Акимовых много в России.
А було таке, щоб люди десь ховали їжу, щоб її не знайшли, куркулі ховали десь щось?
Конечно. Закапывали все. Доступа не было. И не делились они. И их за это коммунисти, коммунистическое правления их высылали. Потому что жаловались, что их преследовали во таких вот, какие действительно все отдавали. Оставались ни с чем.